Русский костюм в живописи

Майя

Дата: Понедельник, 10.03.2014, 23:45 | Сообщение # 1

aka Fiona - Мастер-учитель, в Рейки с 2000

Группа: Администраторы

Сообщений: 12980

Статус: Offline

Одним из самых известных и талантливых русских живописцев второй
половины 19 века, который воспел в своих полотнах русскую старину,
является Константин Егорович Маковский (1839-1915 гг.). Он написал великое множество ярких картин боярской Руси 17 века.
Его красавицы «боярышни» наряжены в красочные русские одежды и дивные
головные уборы, и украшены роскошными серьгами и ожерельями той далёкой
эпохи, которые прорисованы с поразительной детализацией. Его картины
настолько точны в воспроизведении обстановки того времени, что способны
заменить десятки учебников, и написаны с такой любовью к русской
культуре, что воодушевляют не только на любование ими, но и вызывают
стремление узнать и полюбить богатейшее наследие наших предков.
Не многим известно, что источником этой точности и убедительности
является его давнее и страстное увлечение – коллекционирование предметов
русской (и не только) старины, которым он занимался всю свою жизнь.

Об этом рассказывает статья Надежды Большаковой «Константин Маковский – коллекционер», отрывки из которой мы предлагаем Вашему вниманию. «…Пристрастие это имело семейные корни. Егор Иванович Маковский, отец
художника, являясь большим любителем искусства, был одним из крупных
коллекционеров в Москве второй четверти XIX века. Он собирал
произведения изобразительного искусства, преимущественно старинную
гравюру. К. Е. Маковский унаследовал собирательскую увлечённость отца, однако
в его коллекционировании преобладали иные интересы. По определению сына
живописца, известного художественного критика Сергея Маковского, – это была «красивая старина», которую, по его мнению, отец «безостановочно покупал… со вкусом
знатока, но без особого разбора – и нужное, и ненужное, и то, что могло
пригодиться как аксессуар для исторической картины, и то, что просто
«понравилось» своим изяществом, своеобразием или вычурой, и что можно
было куда-нибудь пристроить в жилых комнатах и мастерских».

Начало коллекционированию было положено в 1860-е годы и неразрывно связано с творческой деятельностью молодого художника,
когда вырученные за продажу первых картин деньги он стал вкладывать
в приобретение «красивой старины». По словам его сына, Маковский пополнял коллекцию «...чуть ли не
ежедневно скитаясь по антикварам в поисках древностей русских
и нерусских, на толкучке Александровского и Апраксина рынков». Ещё об одном из источников рассказывает, вспоминая своё детство, дочь художника Е.Лукш-Маковская: «Пришла продавщица старины из Александровского рынка, еврейка:
известная старьёвщица, с помощницей, скупает со всех концов России
сохранившиеся старинные уборы, а больше с севера, и для Константина
Егоровича – уж постарается. И ставятся уже ларцы, развязывается большой
узел, и прямо на блестящий паркет зала, против света больших окон
на Неву падает с её рук целый поток материй, ложатся ломаными складками
старинные платья, парчовые «кусочки». Оживлённо совещается папа
с матерью, но увлекается и, жадный до каждой тряпицы, забирает зачастую
всё, так ценил он русскую древность, был знатоком и не скупился на такие
покупки».

Основная часть русской коллекции была собрана в столовой.
Её изображению отведено значительное место в главе «В комнатах»
воспоминаний Елены Маковской: «Громадный старинный стеклянный шкаф
чёрного дерева во всю стену с витыми колоннами – полон развешанных
и расставленных старинных боярских костюмов: парча, разноцветные
сарафаны, жемчугом унизанные поручи, кокошники в мелких жемчужных
кружевах. Чудно светятся, цветятся узорчато роскошные уборы,
поблёскивают матово-голубым, розово-золотым шёлком и серебром…
На карнизе камина старинная домашняя утварь – красота! Серебряные ковши,
кубки раковинные, рукомойники, опахала – все любимые предметы отца –
боярских времён. Он их отыскивал, собирал, изображал на многих своих
картинах, свою русскую, настоящую преемственную старину».

Наиболее ценными его приобретениями были коллекции русских ларцов
с резьбой по кости и русского костюма (особенно кокошников и головных
уборов). О том, как художник использовал их в своей работе, рассказывает
писательница Е. М. Фортунато, которую тот пригласил в качестве модели: «Маковский молча снял с меня шапочку и… вытащил шпильки из моей
причёски. Волосы рассыпались по плечам. Оглядев меня… Маковский стал
заплетать косу, и я удивилась, как ловко он это делает. Покончив
с косой, достал из венецианского резного шкафчика великолепный голубой
штофный боярский сарафан с самоцветными пуговицами и голубую повязку
с жемчужными поднизями. По-прежнему молча он повёл меня к венецианскому
гранёному трюмо, накинул на меня сарафан поверх платья и надел мне на
голову повязку. Ни слова не говоря, он поворачивал меня то так, то этак.
И смотря то на меня, то в зеркало, щурил глаза…». Отметим, что женские
образы в национальном костюме в XIX веке становились способом выражения
национальной идеи в русском искусстве и связаны с поисками национального
идеала женской красоты.

Исторические атрибуты в сочетании с занимательностью сюжетов, живостью
образов, воплощённых в полотнах художника с присущим ему живописным
мастерством и артистизмом, вызывали в зрителях горячий интерес. Через картины Маковского они приобщались к культуре предков и познанию российской истории. Дочь художника вспоминала: «…Прилегало к мастерской ещё помещение,
отделённое занавесом, вроде… сцены, ниже потолком… В мастерской
с прилегающей «сценой» родители устраивали временами музыкальные вечера,
ставились роскошные «живые картины» из боярского быта… Тогда весь
коридор из квартиры и лестница «чёрного хода» обвешивались гобеленами
и освещались. Приглашённые (до 150-ти человек) на эти прославившиеся вечера подымались в мастерскую-театр. Тогда-то
извлекались все боярские наряды, музейные вещи, кокошники в жемчугах…
Представители старых родов, потомки тех же бояр, ловко и красиво
облачались в парчовые и бархатные одежды… Изображались, группировались
картины отца – «Свадебный пир», «Выбор невесты». Отец так любил боярский
быт, что было ему дорого ещё и живым создать его. В этом не только
понятный восторженный каприз, но и предугадывание увлекательной
полезности для своего искусства».

К началу ХХ века за Маковским прочно закрепился статус крупнейшего
коллекционера. Он начинал свою собирательскую деятельность как художник,
увлечённый красотой предметного мира, а заканчивал – как знаток
и крупный специалист в области русской старины, стремившийся сберечь
художественное достояние России. Долгое время занимаясь собирательством,
общаясь с крупными историками и коллекционерами, он приобрёл обширные
познания в этой области. Поэтому неслучайно в 1915 году, когда,
как писали газеты, «вопрос о русской старине был поставлен особенно
остро и с любовью исследуется», художник становится членом Общества
возрождения художественной Руси, важнейший задачей которого было изучение, сохранение и пропаганда русской старины.

Маковский не без основания гордился своим собранием. Он с
удовольствием, как некогда его отец Егор Иванович, показывал свою
коллекцию, вещи предоставлял на выставки. Одной из последних была
«Выставка церковной старины», устроенная Музеем при Училище технического
рисования барона Штиглица весной 1915 года. И вряд ли он мог даже
представить, что коллекция, собиравшаяся с любовью в течение более
полувека, занимавшая столь важное место в его жизни и искусстве, и сама
по себе уже ставшая отражением целой эпохи в русской культуре, совсем
скоро будет пущена с публичных торгов. В начале марта 1916 года в Петроградских газетах появились объявления
о «богатом» аукционе «имущества, оставшегося после смерти знаменитого
художника и коллекционера профессора Императорской академии художеств
Константина Георгиевича Маковского». Прошло всего полгода как художника
не стало в результате трагического случая. Сбитый уличной пролёткой
на одной из улиц Петроградской стороны, он получил тяжёлую травму
головы, от которой 17 сентября 1915 года скончался. В каталоге,
сопровождавшем аукцион, перечислено 1100 предметов.

Столичным музеям – Русскому музею Императора Александра III, Эрмитажу
и Музею Училища технического рисования барона Штиглица было
предоставлено право отбирать вещи для пополнения своих собраний ещё до
начала аукциона. Затем подключились московские музеи. Несмотря на то,
что право первого приобретения принадлежало петербургскими музеям,
в некоторых случаях москвичи опережали их, и по этому поводу местные
газеты жаловались: «…представители московских антикварных фирм и музеев
специально приехали на аукцион для скупки старинного серебра, кубков,
икон, платьев, ещё не проданных Петроградским музеям. Все эти вещи
уходят в Москву. Почти за бесценок куплен москвичами подлинный костюм
шута XVII века… Кубки, ковши, бокалы и чарки переходят в руки видных
московских коллекционеров». Рис. 221. К. Е. Маковский. Фото. 1900-е. Лишь небольшие фрагменты коллекции Маковского оказались в музеях.
Ряд предметов приобрёл Русский музей Императора Александра III.
Они поступили в собрание Этнографического отдела (ныне Российский
этнографический музей). Сюда попали разнохарактерные экспонаты: русская
деревянная мебель, кованые и костяные ларцы, подсвечники, детали
парадного женского костюма, пряничные доски, медная и деревянная посуда.
Именно их мы узнаём в полотнах художника. Всего по списку, хранящемуся
в Русском отделе музея, в его собрание с аукциона поступило более
20 вещей. Лучшие из них занимают постоянное место в экспозиции
Этнографического музея…»

1974bvs.uol.ua/blog/tags/38924/russkiy-kostyum/